Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]
Расстояние между противоборствующими сторонами неуклонно сокращалось. Сипаи упорно двигались вперед, чтобы в рукопашной схватке поставить свою победную точку в этой схватке, однако огонь штуцеров англичан сделал своё черное дело. Когда до рядов противника оставалось менее двадцати шагов, атакующий строй сипаев развалился, и они стали отступать.
- Браво солдаты! Я не шотландский горец, но хотел бы им стать! – восторженно прокричал Хэйвлок, при виде бегущих врагов, но схватка была далека от завершения. Магур так же был неплохим полководцем и мог хитрить. Позволив англичанам разгромить огнем своих штуцеров и пушек передний отряд, он без помех подтянул к месту боя свои главные силы и ввел их в сражение без всякой раскачки.
Подобно могучему морскому валу, вобрав в себя остатки прежних сил, сипаи Магура стремительно надвигались на шотландцев Хэйвлока, и теперь было ясно, что рукопашной схватки не удастся избежать. Стрелки, поверившие в победу, вдруг отчаянно захотели жить, и они стали лихорадочно опустошать поясные сумки, надеясь вновь своим огнем обратить врага в бегство. Однако чуда не случилось. Усеяв поле боя телами своих товарищей, сипаи все же смогли сойтись с противником в ближнем бою.
Яростно зазвенела сталь, заскрежетало железо. Первые сипаи рухнули на землю остановленные штыковыми ударами пехотинцев, и первые шотландцы окропили своей кровью индийскую землю сраженные ударами сабель или копей.
Неизвестно как долго бы смог продержаться этот отряд смертников под натиском воинов Магура, если бы в дело не вмешался слепой случай. Случайная штуцерная пуля, выпущенная из рядов шотландцев, сразила индийского воеводу слишком близко подъехавшего к месту схватки. Подобно полковнику Хэйвлоку он посчитал ниже собственного достоинства находиться во время боя далеко за спинами своих солдат и, передвигаясь на коне, руководил атакой на врага.
Властно потрясая булавой, Магур бросал в бой легкую сипайскую кавалерию, когда вражеская пуля, пробив парадные доспехи, ударила его в бок. Некоторое время индийский воевода ещё сидел на коне, безвольно уронив руки, а затем стал стремительно сползать вниз.
- Магур убит!!! Воевода пал!!– немедленно разнеслось по рядам сипаев, вызвав среди индийцев сильное замешательство. Увидев, что фортуна улыбнулась им, и натиск врагов ослабел, шотландцы принялись драться с удвоенной силой. Так утопающих хватается за любую ветку или тростинку в слепой надежде выиграть у смерти свою жизнь. Весы судьбы заколебались, но не спешили даровать солдатам Хэйвлока победу. Многие из сипаев прошли хорошую школу у англичан и теперь демонстрировали своим учителям своё умение воевать.
Быстро и эффективно, они смогли устранить в солдатских рядах неразбериху, вызванную смертью военачальника и вскоре, сипаи вновь навалились на ряды неприятеля. С новой силой индийцы стали теснить шотландцев, вновь в атаку двинулась конница и в третий раз за день, белые сахибы взглянули в лицо своей смерти.
Теперь уже самому Хэйвлоку приходилось время от времени вступать в рукопашную схватку, и все были уверенны, что на этот раз отбросить врага не удастся. Столь многочисленны были ряды нападавших сипаев.
От верной гибели шотландцев спасли действия генерала Уиллера, чьи солдаты смогли соединиться с отрядом капитана Симпсона. Поставив все на карту, вместе с солдатами в атаку Уиллер вывел из крепости также всех гражданских лиц. Поэтому едва только враг был сброшен с дороги, а женщины с детьми получили возможность укрыться в лагере, английские солдаты обрушились на сипаев.
Теперь настала очередь генерала Уиллера тянуть тигра за хвост, и он с этим прекрасно справился. То, что вырвавшиеся из Лакхнау британцы не стали отступать, а сами напали на индийцев, полностью спутала все карты. Оказавшись между двух огней, лишенные командира, сипаи сначала замешкались, а затем стали отступать при своём численном превосходстве. В немалой степени этому способствовал тот факт, что с уходом англичан город остался полностью беззащитным и у солдат, появилось законное право его пограбить.
Так завершилась битва при Лакхнау, в которой каждая из сторон объявила себя победителем. Англичане смогли спасти осажденный гарнизон, а восставшим достался сам город. Правда, сам Ранджи-Сахиб, был иного мнения. Получив известие, что англичане пошли на приступ, он немедленно повернул войска обратно, но опоздал. Вождь сипаев появился под стенами Лакхнау ровно через два дня после ухода из города англичан. Узнав, что добыча ускользнула и Магур убит, он бросился в погоню за Хэйвлоком, но время было упущено. Пехота явно не поспевала за отходящим противником и тогда, раджа бросил в погоню легкую кавалерию.
Индийские всадники дважды атаковали отходящую колонну англичан, но каждый раз наскоки повстанцев были отбиты ружейным огнем. Выстроившись в каре и поместив в его средину женщин и детей, солдаты без особого труда обращали индусов в бегство густыми ружейными залпами.
Ранджи-Сахиб был в очень большом гневе, когда ему доложили, что беглецы все же достигли территории находящейся под контролем англичан. Единственно приятным известием для него стало то, что за спасение гарнизона Лакхнау британцы заплатили высокую цену.
Через день после битвы от ранения скончался полковник Хэйвлок. Во время второй атаки сипаев, он был ранен в живот индийской стрелой. Рана была неглубокая, и в пылу боя полковник полностью позабыл про неё. Однако острие стрелы было смазано ядом, и судьба отважного командира была предрешена.
Вслед за Хэйвлоком нашел свою смерть и генерал Уиллер, но причиной тому была не вражеская пуля или стрела, а некачественная питьевая вода. Словно мстя за удачное освобождение, судьба послала навстречу отступающему отряду родник с зараженной водой. Утомленные переходом люди пили сырую воду и в результате чего, большая часть отряда заболела дизентерией. От кровавого поноса, возле Дилькуше скончались генерал Уиллер и капитан Симпсон, а так же большое число солдат, женщин и детей. Всего же живыми в Калькутту во главе с капитаном Перкинсом пришло 632 человек, половина из которых были мирными людьми.
Именно здесь стало известно, что за взятие Канпура королева произвела полковника Хэйвлока в генерал-майоры и наградила его орденом Бани. Таков был начальный период войны в жемчужине британской империи, которой было суждено продлиться долгих три года.
В отличие от жаркой Индии, в Лондоне январь 1856 года был особенно холоден и потому слуги лорда Пальмерстона не жалели дров на растопку камина британского премьер-министра. Их хозяин переживал не лучший момент своей жизни и политической карьере. Час назад посол императора Наполеона известил тридцать пятого премьер-министра Великобритании, что Франция намеривается заключить мир с Россией. Это известие ставило жирный крест на всех планах коварного Альбиона против России. Отныне островитяне оставались один на один с русским медведем, всегда предпочитавшие воевать исключительно чужими руками.
Нельзя сказать, что лорд Пальмерстон не допускал возможности подобного коварного шага со стороны своего континентального союзника. В большой дипломатии все возможно, но он искренне полагал, что британские дипломаты в Париже всегда ранее твердо державших руку на пульсе событий смогут удержать французского монарха от измены интересам Британии. Однако британский премьер получил коварный удар в спину у себя на родине.
Министр иностранных дел лорд Абердин, неожиданно решил отойти от Пальмерстона и объединиться с его давним противником лордом Расселом. Зная от британского посла в Париже о действиях графа Морни и князя Горчакова, лорд Абердин не предпринял ничего для срыва заключения мирного договора между Франции и Россией.
Естественно, после этого известия политическая судьба Пальмерстона была решена. Не сегодня-завтра в парламенте начнутся дебаты по вопросу доверия правительству, и даже благосклонное отношение королевы Виктории к лорду не поможет ему удержаться в премьерском кресле.
- Вы представляете, сэр Томас, что ожидает меня в парламенте. Сколько грязи будет вылито там на моё честное имя, сколько упреков и оскорблений я там получу за свое беззаветное служение родине. А с каким тяжелым сердцем мне придется делать доклад королеве о французских делах. Измена императора Наполеона нашему общему делу вызовет сильнейшее расстройство душевных сил у Её королевского величества – жаловался Пальмерстон своему собеседнику, уютно сидевшему у камина и неторопливо потягивающий грог. Этот седовласый господин не был политическим деятелем и не принадлежал к британским аристократам. Но потому как властно сидел он в кресле, как снисходительно слушал хозяина кабинета и сочувственно кивал головой лорд, было ясно, что он обладает могущественной силой, и это было правдой. За его спиной стояли деньги, и сэр Томас был один из тех людей, через руки которых перетекал золотой поток страны.
